он пахнет солью и медью, как забытые временем монеты, ржавеющие на дне морей. под его ногтями всегда пыль — песок пустыни, которым он когда-то дышал, и прах древних мест, где он теперь ворует. кожа его — отполированное солнцем чёрное дерево, гладкая, но испещрённая тонкими шрамами, каждый из которых — история, которую он не расскажет.

он не любит говорить о себе. не потому, что прячет тайны, а потому, что прошлое для него — просто ещё один товар, который можно продать. был ли он когда-то кем-то иным, кроме контрабандиста, ловца сокровищ и торговца тенями? возможно. но сейчас он — только имя, которое звучит в портах и переулках: эль-кайро, тот, кто знает, где найти всё, кроме собственной души.

он помнит запах раскалённого песка, вкус воды, которую пьют маленькими глотками, растягивая жизнь. помнит, как воздух дрожит от зноя, как пальцы зарываются в горячую землю, как под веками оседает пыль. он вырос в мире, где солнце карает за слабость, где только сильные получают право двигаться дальше. когда-то он знал имя своего отца, знал имя своей матери, знал, кому принадлежала его кровь. теперь он знает только своё собственное.

его глаза — тёмные, цвета кофе без молока, и в них никогда не отражается свет, каким бы ярким он ни был. говорят, что он продал свои зрачки какому-то древнему духу в обмен на способность видеть сквозь ложь. но он лишь усмехается в ответ, и никто не знает, шутка это или правда.

его смех — редкий, но громкий, как удар волны о борт корабля. он живёт легко, но ходит по краю, словно канатоходец, и любит напоминать об этом окружающим. с оружием он работает так же хорошо, как с артефактами, и у него есть правила: не трогать магию, если не знаешь её цену. не делать долгов, если не уверен, что сможешь их оплатить. не бросать своих, пока они не предадут первыми.

амен умеет ждать. умеет слушать. умеет читать людей так же легко, как древние тексты, рассыпавшиеся в прах под пальцами археологов. он знает, что любой может солгать, если на кону стоит жизнь. но он знает и то, что ложь — такая же ценная валюта, как золото. иногда даже ценнее.

с талассой они похожи и совершенно разные одновременно. она — вода, он — земля. она та, кого нельзя удержать, он — тот, кто всегда найдёт способ выжить. они впервые встретились в каире, среди руин, где он украл у неё сделку, а она в отместку сорвала его следующую. с тех пор они играли в эту игру: красть, опережать, спасать друг друга в критические моменты.

он называет её «рыбка», а она его «песчаная крыса». он смеётся, когда она пытается спрятать свою ярость за ледяным спокойствием, она фыркает, когда он изображает из себя вора-романтика. они могут неделями не говорить друг с другом, но если она попадает в беду, он появляется — пусть даже придётся продать что-то ценное. если его схватят, она вытащит его — пусть даже придётся затопить половину города.

амен знает, что она может исчезнуть в любой момент, как прилив, который никогда не обещает возвращаться туда, где был вчера. но он не задаёт вопросов. и она тоже. потому что они не друзья в привычном смысле — они напарники, две стихии, балансирующие на грани. он даёт ей землю под ногами, когда океан пытается утянуть её в бездну, а она напоминает ему, что даже пустыня когда-то была морем. они не просят друг у друга обещаний, но каждый знает: если придёт день, когда придётся выбирать, они не отвернутся.

у них нет обязательств, только старая, проверенная временем дружба. та, что не нуждается в словах, потому что море всегда помнит пустыню, а пустыня никогда не забывает о море.

братва — семь пташек, отобранных со всей европы для незаконной перепродажи и привезённых в копенгаген в тесном фургоне. до своего заказчика братва так и не доехала. водитель решил подремать на руле, а тачка улетела в кювет и напоролась на артефакт с интересным эффектом. или это было случайное заклинание неопытной ведьмы. или чей-то странный эксперимент. в ту ночь братва потеряла свой птичий облик, но обрела свободу. теперь они живут в лесу около копенгагена, строят своё гнездо, заботятся об индюке по имени шеф (их бывший водитель) и учатся быть людьми.

Всё, что возводит Шая — шедевр из говна и палок. Раньше его гигантские шалаши, увешанные ягодами и побрякушками из сливовой смолы, имели подозрительный успех у дамочек, а сегодня они восхищают братву. Положи эту чёртову ветку на место и даже не вздумай здесь что-то сломать. Шая ошибок не прощает. Он чудаковатый творец. Настоящий перфекционист и творческий зануда. У него всё на своих местах, всё имеет смысл и отсылает к чему-то глобальному. Золотые руки Шаи по локоть в глине, песке, сухих листьях и молотой ракушке, он берёт от природы всё и фанатично застраивает их лесное гетто. С полной уверенностью в том, что если подавит в себе этот порыв — упадёт замертво. Шая гениально подбирает цвета, готовит лучший пшённый суп и имитирует звуки с поразительной точностью. Как-то раз он закадрил девчонку, сочинив серенаду из скрежета ручной пилы и журчания ручья. А на утро она сбежала, свистнув у Коко олимпийку. И кто ещё после этого странный.